КАК ГИБНУТ МИРЫ

КАК ГИБНУТ МИРЫ

Доклад способен сильно огорчить даже самых отъявленных оптимистов. Не так уж приятно узнать, что уже около 60% "экосистемных услуг", необходимых для поддержания жизни на нашей планете, либо уже деградируют, либо осуществляются таким образом, что их выполнение чревато подобной деградацией. (Хотя термин "экосистемные услуги" выглядит несколько непривычным, смысл его прост — это охрана воздуха и воды, защита лесных массивов, сохранение рыбных запасов, контроль над изменениями климата, борьба со стихийными бедствиями и сельскохозяйственными вредителями). Все это угрожает новыми природными катаклизмами, которые не могут не отразиться на благосостоянии человечества ухудшением качества воды, образованием "мертвых зон" вдоль морского и океанского побережья, сокращением запасов промысловой рыбы, нарастанием неустойчивостью климата. Ученые подчеркивают, что подобные процессы могут значительно усилиться за ближайшие 50 лет.

Человечество просто обязано как можно скорее отказаться от безответственного отношения к природе — в этом и заключается основной вывод авторов доклада. Нынешняя администрация США не слишком прислушивается к подобным призывам, но миллионы и миллионы американцев относятся к ним более чем серьезно. Вероятно, в первую очередь, именно этим и объясняется исключительный интерес, который вызвала у читателей новая монография Джареда Даймонда, профессора Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Эта книга называется "Коллапс", а ее подзаголовок — "Как различные общества выбирают путь либо к краху, либо к успеху". Это детальный анализ и древних, и совсем недавних катастроф, настигших людей, которые бездумно эксплуатировали природные ресурсы и не умели или просто не желали прислушаться к тревожным сигналам. "Коллапс" месяца три возглавлял список бестселлеров в своем литературном разряде, хотя этот трактат объемом в 600 страниц отнюдь не развлекаловка.

Джаред Даймонд представитель почти вымершей породы энциклопедистов. Сейчас он работает на стыке физической географии, биогеографии, истории, археологии, экономики и экологии, прежде занимался биохимией, физиологией, орнитологией. Помимо "Коллапса", он опубликовал еще три научно-популярные книги, имевшие огромный успех. Одна из них, "Пушки, микробы и сталь" (1998) получила самую престижную американскую журналистскую награду, премию Пультцера.

В своей новой монографии Даймонд пишет о популяционных коллапсах, основой которых было разрушение среды обитания. Причины — в неблагоприятных природных переменах (скажем, ухудшение климата), появлении внешних врагов, изменении структуры сложившихся торговых обменов: любой из этих трех факторов жмет или не жмет на кнопку запуска коллапса. Однако самым важным Дайманд считает реакцию общества на экологические изменения.

Теория суха, поэтому лучше перейдем к наглядным примерам. Их в книге Даймонда немало, но я остановлюсь всего на трех.

Остров поваленных статуй

Конечно, это Рапа-Нуи, он же остров Пасхи, самый восточный из островов Полинезии. Открывший его как раз на Пасху 1722 года голландец Якоб Роггевен в своем путевом журнале описал огромные каменные статуи, повернутые спиной к океану и отметил, что их происхождение объяснить никак нельзя. Каким образом немногочисленные обитатели крошечного островка со скудной растительностью смогли вырубить из вулканического туфа сотни длинноухих истуканов высотой с двух-трехэтажный дом, доставить их без какого-либо тяглового скота в различные точки побережья и поднять на мощные каменные платформы-аху? На острове росли кустарники и небольшие деревца, но совсем не было высокоствольных деревьев, без которых невозможно изготовить ни рычагов, ни катков, ни крепких канатов. Так и возникла пресловутая "загадка статуй острова Пасхи", которую пытались объяснить даже с помощью гипотезы о визите инопланетян.

Теперь ученые установили, что в прошлом остров покрывали обширные леса с множеством самых высоких в мире пальм, элекокарпусов, знаменитых прочной древесиной. Была там и триумфетта трехлопастная, из коры которой полинезийцы издавна изготавливают отличные веревки. Островитян было тогда более пятнадцати тысяч, так что рабочей силы тоже хватало. Статуи высекали в каменоломнях и перетаскивали на деревянных полозьях, под которые подкладывали деревянные шпалы, а потом поднимали с помощью деревянных рычагов. Эта технология была вполне доступна самим полинезийцам без всяких межзвездных скитальцев. Но куда делись и люди, и леса?

Остров Пасхи был заселен относительно недавно, в девятисотые годы нашей эры, потомками обитателей архипелага Бисмарка у Новой Гвинеи. Рапа-Нуи настолько удален от прочих островов Полинезии, что его население вплоть до первых визитов европейцев пребывало в полной изоляции. Дюжине кланов принадлежал определенный участок побережья; на каждом участке — от одной до пяти крупных платформ-аху, вес которых достигал нескольких тысяч тонн (таких платформ всего двадцать пять), десятки средних и мелких, у подножий которых островитяне хоронили пепел сожженных усопших. Специалисты полагают, что строительство аху и возведение статуй началось тысячу лет назад, достигло наибольшей интенсивности в 1200-1500 годах и закончилось около 1600 года. Примерно тогда или чуть позже численность островитян стала стремительно сокращаться и ко времени прибытия эскадры Роггевена вряд ли превышала пару тысяч. Депопуляция сопровождалась разрушением сложившихся общественных устоев, межклановыми войнами и возникновением каннибализма. Причины понятны. Островитяне столетиями нещадно тратили древесину на транспортировку статуй, строительство жилищ и каноэ, отопление и кремацию покойников — и, в конце концов, свели все великолепные леса. Ранние поселенцы Рапа-Нуи ели моллюсков, рыбу, морских черепах, однако чтобы добыть их, нужно было выходить в океан. Для этого потребны большие лодки, и, соответственно, качественная древесина. Меньше леса — меньше каноэ — меньше белковой океанской пищи. Постепенно исчезли и источники витаминов — орехи и фрукты. На острове некогда гнездовалось огромное количество птиц, но и их не стало — съели люди и расплодившиеся крысы. Аборигены умели выращивать сладкий картофель, ямс, таро, сахарный тростник и бананы. Но началась эрозия почвы — без защиты деревьев ветер и дождь уносили ее наиболее плодородные верхние слои. Все больше не хватало пресной воды, частично заменивший ее сладкий тростниковый сок принес кариес и диабет. Зимой ночи на Пасхе холодные, на отопление осталась только трава и отходы тростника — эпидемии простудных заболеваний сильнее всего косили стариков и детей. Переселились из домов в пещеры, которые проще обогреть. Результат — физическое вырождение. Знаменитый мореплаватель Джеймс Кук в 1774 году нашел островитян "мелкими, тощими, робкими и несчастными". Люди потеряли веру в жрецов и вождей, началась полоса межклановых войн, подогретых острой конкуренцией за землю и пищу.

Типичный экологический коллапс.

Ни войн, ни кризиса внешней торговли тут быть не могло: изолированным островитянам не с кем было воевать или торговать. Резких климатических перемен тоже вроде бы не было. Остаются всего два фактора: экологический, прежде всего сведение лесов и уничтожение птиц, и неспособность правящей верхушки отказаться от возведения аху и статуй. Напротив, островные кланы продолжали соперничать в установке гигантских статуй. А позже, когда рухнул прежний общественный порядок, кланы-противники начали беспощадно валить и обезглавливать чужих идолов. Лет через 60 после визита Кука на острове не осталось ни единого стоящего идола. Гордые статуи, которые сейчас демонстрируют туристам, были заново воздвигнуты лишь в двадцатом веке.

Пирамиды в джунглях

В районах Мексики, Белиза, Гондураса и Гватемалы когда-то расцвела, а потом погибла цивилизация майя. Майянская культура достигла наивысшего расцвета в восьмом веке, в конце так называемого Классического периода. В те времена на Юкатане и вблизи от него обитало не меньше пяти миллионов человек, а возможно, в три-четыре раза больше. К приходу испанцев их осталось менее пятисот тысяч.



По мнению Даймонда, крушение майянской цивилизации было обусловлено совокупным действием четырех факторов коллапса. Древние майя, как и жители Рапа-Нуи, загубили леса и истощили почву. Не повезло им и с климатом — на полуострове нередко случались засухи. Майянские касики нередко и крайне жестоко воевали между собой. Наконец, индейцы майя, как и островитяне Рапа-Нуи, не смогли вовремя изменить стратегию поведения перед надвигающейся катастрофой. И только кризиса внешней торговли тут не было: майя серьезно нуждались лишь в импорте обсидиана, вулканического стекла, из которого изготовляли инструменты и оружие, однако обсидиан поступал на Юкатан без каких-либо перебоев.



Майя умели многое: следили за движением небесных светил и создали уникальный календарь, строили города и величественные храмы, украшенные великолепными фресками. Но их агрикультура по сравнению с остальными великими цивилизациями Мезоамерики и Южной Америки была крайне примитивной. У них не было ни тяглового, ни мясного скота, а из домашних животных — лишь собаки, индейки, утки и пчелы. Крестьяне — абсолютное большинство населения — питались в основном кукурузой, довольно бедным источником питательных веществ. По мере роста населения площадь посевов приходилось расширять за счет новых террас на горных склонах и сведенных лесов. Почвы истощались и выветривались, падали урожаи, нарастал продовольственный кризис. На сто лет меж 810 и 910 годами пришлось двадцать засупшивых сезонов, в том числе катастрофическая засуха 900 года — они опустошили и водные запасы майя. Вера во всемогущество жрецов-монархов была подорвана. Многочисленные царьки, всегда воинственные, стали еще отчаянней пытаться решить свои проблемы за счет соседа, истощая хозяйство. И в то же время они продолжали изощряться в строительстве величественных храмов и дворцов, надеясь заслужить этим милость богов и отвратить надвигающиеся несчастья. Конец известен: коллапс с экологической основой в чистом виде.



Можно ли было предотвратить такой печальный исход? В принципе, да — и тому есть пример. Около шестисот лет назад повелители империи инков сумели разглядеть опасность, связанную с исчезновением лесных массивов. По их приказу индейцы сократили порубки в Андах и приступили к укреплению горных склонов и посадке молодых лесов. Это помогло затормозить эрозию почвы, остановить сокращение продуктивности крестьянских хозяйств и отодвинуть угрозу продовольственного кризиса. Хотя в середине XVI века империя инков прекратила свое существование, это произошло отнюдь не из-за экологически обусловленного коллапса. Самую продвинутую и многочисленную цивилизацию индейцев погубили и собственные внутренние конфликты, и испанские конкистадоры, перед которыми многотысячные индейские армии оказались практически безоружными.



Почему же индейцы майя вовремя не озаботились спасением своей природы? Среди прочих причин и такая: империя инков была централизованным государством, подчиненным власти абсолютного монарха. У майя земля была поделена меж небольшими государствами-городами, которые постоянно воевали друг с другом и единая, говоря современным языком, природоохранная политика была заведомо невозможна. Так и получилось, что цивилизация майя погубила себя своими собственными руками задолго до появления первых европейских колонизаторов.



Из интервью Джареда Даймонда профессора географии Калифорнийского университета (Лос-Анджелес), члена правления Всемирного фонда дикой природы, автора книги "Коллапс" газете "Frankfurter Allgemeine Zeitung"

— Ваша книга "Коллапс" вызвала большой интерес в США. Почему американцы вдруг задумались об упадке цивилизаций и даже встревожились судьбой
собственного общества?

Даймонд: Прежде всего, неким рубежом стало нападение на Всемирный торговый центр. Однако дело не только в террористах. Нас беспокоят сейчас и изменения климата. Наш президент и президент Австралии — единственные, кто не верят в то, что климат меняется. Только эти двое. Это вызывает тревогу.

— Ваша книга написана в духе классической историографии. Она представляет собой собрание примеров. Вы рассказываете об удачах и неудачах, об успехах и поражениях. Если бы надо было выбрать какой8то один пример, на чем
бы вы остановились?

Даймонд: Публике всегда нравился пример острова Пасхи, поскольку он очень убедителен и метафоричен. Жителям острова некуда было бежать от надвигавшейся на них катастрофы. Мы находимся на космическом корабле под названием "Земля", и у нас тоже нет в запасе планеты, на которой мы могли бы укрыться. Другой пример — викинги в Гренландии. Тут уж речь идет не о каких-то полинезийцах, живших на краю света, не о "примитивных темнокожих дикарях". Викинги занимались в некотором роде тем же, чем и мы: развивали животноводство — разводили стада овец и коз, строили громадный собор, покупали предметы роскоши.

— А можете назвать положительный пример?

Даймонд: Исландия. Эта страна настолько блестяще решила свои катастрофические проблемы, что сейчас, быть может, является самой богатой страной Европы после Люксембурга или Нидерландов.

— Что же произошло?

Даймонд: Исландцы осознали, какой вред приносят окружающей среде: вырубают леса и вызывают эрозию почвы. В Исландии почва вулканического происхождения, она содержит фосфор, который сносит ветром. Если вырубить лес, ветер может унести весь верхний слой почвы. Уже в первые сто лет после заселения Исландии норвежцами ветер и дожди смыли и унесли до половины всей почвы в стране. Исландцы начали бороться с этой проблемой еще тогда, в средние века. В частности, они сократили поголовье овец, пасшееся на лугах.

— Некоторые говорят, что изменения климата не связаны с промышленным выбросом в атмосферу парниковых газов. Что бы вы ответили этим людям?

Даймонд: Я бы сказал им две вещи. Климат сегодня меняется значительно быстрее, чем прежде. Но зато мы научились справляться с катастрофами. Конечно, мы не можем, например, предотвратить землетрясение, но нам по силам исправить то, что сотворили мы сами — скажем, прекратить разогрев атмосферы.

Закрывать глаза на подобные факты может лишь человек, не имеющий детей или не желающий нести никакой ответственности.

— Теперь на экологию планеты влияет и Китай. К каким последствиям
это может привести?

Даймонд: Тут есть свои хорошие и плохие стороны. В определенном отношении Китай проводит очень умную и смелую политику, в том числе экологическую. В стране долгое время вырубались леса. Это привело к эрозии почвы и многочисленным оползням. В конце концов, четверти всего населения Китая, — а это 250 миллионов человек, — стали угрожать наводнения. И тогда власти Китая запретили вырубку лесов (и стали закупать древесину в Сибири, где сейчас на обширной территории хищнически вырубаются леса. — Прим. ред.). Это не значит, что Китай теперь не нуждается ни в древесине, ни в бумаге. Страна решает проблему, импортируя лес из Африки, Южной Америки, Австралии. Но ведь Австралия очень бедна лесом, хотя и экспортирует его в Китай и Японию — страну, где свой лес тщательно охраняется. Япония ввозит древесину из Австралии, словно из собственной колонии.

— Насколько актуальны сейчас экологические проблемы?

Даймонд: У нас просто не остается времени. Теперь может погибнуть не какой-нибудь остров Пасхи, а вся цивилизация. Ее могут смести, например, потоки беженцев. Мы привыкли считать, что страны третьего мира находятся где-то далеко. Но что случится, например, если в Нигерии вспыхнет ожесточенная гражданская война? Начнется массовый исход населения. А ведь в Нигерии живет 130 миллионов человек! Выдержит ли Европа такой наплыв беженцев? А что произойдет в случае подобной катастрофы в Индонезии (более 200 миллионов человек) или на Филиппинах, где проживает 80 миллионов человек?

Катастрофа за Полярным кругом

История норвежской колонизации Гренландии — наиболее таинственная и трагичная. В 986 году на остров высадилось несколько сотен исландских викингов норвежского происхождения, которых привел Эйрик Рыжий. Викинги основали на побережье две колонии — Восточное и Западное поселения (Эстербюгген и Вестербюгген). Они продержались около пятисот лет. В благополучном ХIII столетии там было две с половиной сотни крестьянских дворов, не менее пяти тысяч жителей (тысяча — в Западном поселении, четыре — в Восточном). В середине ХIV века западная колония оказалась полностью заброшена, чуть позже опустел и Эстербюгген.

Многие считают, что норвежских поселенцев погубила исключительно погода. В 800-1300 годах климат на севере Атлантики был весьма мягким: так называемый Средневековый теплый период. Потом до начала XIX века длился Малый ледниковый период. Викинги держали коров, овец и коз, которым в плохие годы не всегда хватало корма. Охотиться, промышляя на северного оленя-карибу и морского зверя, нелегко, когда фиорд покрывается ледяным щитом. Но похолодание наступило не мгновенно, жестокие зимы чередовались с умеренны¬ми, поселенцы вроде бы могли и приспособиться.

Одна из причин, по которой это у них не вышло, если и не важнейшая, то наиболее неожиданная: радиоуглеродный анализ показал, что гренландские викинги, в отличие от своих исландских и европейских собратьев, не прикасались к рыбе. Скорее всего, это какое-то старое табу, наложенное во времена первопоселенцев, которые отравились несвежей рыбой. Викинги лишили себя постоянно доступного богатейшего источника продовольствия, который смог бы выручить их в тяжкое время.

Но это лишь одно из проявлений исключительной консервативности поселенцев, их вражды к нововведениям и верности патриархальным устоям. Общество гренландских викингов к тому же отличалось сильной ксенофобией. Пришельцы из Европы отказывались от любых контактов с эскимосами (они же инуиты), коренными обитателями Арктики, которые были искусными морскими охотниками. Викинги могли бы многому у них научиться, но никогда к этому не стремились, ощущая себя только и исключительно европейцами.

Они ревностно строили и украшали церкви, самые знатные питали слабость к европейской роскоши. У викингов было не так уж много товаров для экспорта — гагачий пух, моржовая кость и шкуры, бивень нарвала, плотное непромокаемое сукно, белые медведи (и живые, и чучела), а также знаменитые гренладские кречеты,ловчие птицы, которые стоили бешеных денег и в Европе, и на арабском Востоке. А закупали они золотые украшения, церковные колокола, бронзовые подсвечники, вина, шелка. Ввозили также изделия из железа, строевой и корабельный лес и зерно, но в мизерных количествах. Гренландская элита не отказалась от своих разорительных привычек и с началом Малого ледникового периода.

Но главное — экологический кризис. Викинги вырубали леса для пастбищ, для строительства и обогрева жилищ, выплавляли на древесном угле "болотное железо" (низкокачественное, но выбора у них не было). Северная растительность очень хрупкая, медленно восстанавливается, и вскоре березы и ивы начали сходить на нет. Потом начали вырождаться и луга — скот выел и вытоптал траву. Плодородный слой почвы истончился и обнажил лежащий под ним песок, который смывало дождем и уносило ветром. Со временем почвенный слой вблизи поселений практически исчез, однако их жители так ничего и сделали, чтобы предотвратить эти разрушения.

Возможно, все было бы не столь страшно, если бы викинги просто съели домашний скот и перешли на рыбную диету, но такое им в голову придти не могло. К тому же местные богачи получали неплохой доход от вывоза шерсти и не хотели с этими деньгами расставаться. Поселенцы извели на топливо и строительство даже торф. В результате — страшная эрозия почвы вкупе с огромным дефицитом топлива и строительных материалов.

Тут появился и внешний враг — инуиты. 800 лет назад эти племена проникли из Канады в северо-западную Гренландию и начали медленно перемещаться в южную часть острова. К 1300 годам они появились у Западного поселения, еще через сто лет у Восточного. Викинги презрительно называли эскимосов скрелингами, что-то среднее между негодяями и ничтожествами. Но к началу ХIV века у них уже почти не осталось ни стальных мечей, ни металлических доспехов для обороны. Эскимосы убивали их и уводили в рабство их детей и жен.

Все холодало: в начале ХV века льды перекрыли морское сообщение с Норвегией, единственным торговым партнером Гренландии. Последний норвежский корабль посетил остров в 1406 году, а потом 170 лет туда не ступала нога европейца. Когда туда прибыл первый после перерыва корабль, Вестербюгген был давно мертв, но Эстербюгген еще боролся за жизнь. Но и ресурсы Восточного поселения истощались. Жители болели и умирали, в живых не осталось ни одного священника, некому было утешить и обод¬рить людей и удержать их от неразумных действий. Даймонд полагает, что в одну из особенно жестоких зим изголодавшиеся крестьяне с мелких хуторов силой захватили самые богатые усадьбы Восточного поселения. К весне они уничтожили последний скот и все другие запасы, после чего один за другим вымерли от голода и холода.

Гибель норвежских колоний была обусловлена одновременно всеми пятью факторами коллапса. Но исход мог оказаться не столь фатальным — ведь исландские викинги выжили в похожих, пусть и не в столь суровых условиях...

Что же дальше?

Современное человечество продолжает растрачивать природные ресурсы, теперь в глобальных масштабах. Если, например, не предпринимать срочных мер по спасению влажного тропического леса, через четверть века джунгли сохранятся исключительно в заповедниках и, если очень повезет, в бассейнах Амазонки и реки Конго. Уже в нынешнем столетии катастрофически сократятся запасы нефти и газа, исчезнет множество видов наземных и морских животных и растений, в частности практически не останется рыбных ресурсов для промышленного лова.

Но Джаред Даймонд называет себя осторожным оптимистом. "Наша эпоха, — пишет он, — обладает несомненным преимуществом перед всеми предшествующими — мы уже достаточно хорошо понимаем свои проблемы и располагаем технологиями, которые в принципе позволяют их решить". Однако, прежде всего, необходимо принять как свершившийся факт, что в не слишком отдаленной перспективе в промышленно развитых странах, не говоря уже о странах третьего мира, станет невозможным поддерживать прежний уровень жизненных стандартов. Достанет ли у человечества мудрости, предусмотрительности, веры в свои силы и решительности, чтобы предотвратить всеобщий глобальный кол¬лапс? Это покажет будущее — и довольно близкое.
Источник: "Знание - Сила"